Штирлиц ходил по рейхсканцелярии с расстегнутой ширинкой, из которой высовывались красные трусы. И никто не догадывался, что так он отмечает первое мая.

Штирлиц встал спозаранку и дернул занавеску. Он не знал, что Позаранку и Занавеску — румынские разведчицы.

Штирлиц дал Мюллеру подписку. Мюллер взвыл от боли.

Штирлиц тешил себя надеждой. Надежда тихо повизгивала.

Мюллер ворвался в кабинет в тот момент, когда Штирлиц читал шифровку из центра. Но Мюллер, не обратив на Штирлица внимание, схватил со стола газету и выбежал из комнаты. Пронесло, — подумал Штирлиц. Что б тебя так пронесло — подумал Мюллер.

Мюллер раскрыл явку Штирлица, но получил по морде и больше не брал чужих сигарет.

Штирлиц выстрелил в Мюллера. Пуля отскочила. Броневой — подумал Штирлиц.

Штирлиц пернул втихаря. Тихарь задохнулся.

Штирлиц пришел домой, глухо закрыл все окна и двери, опустил светомаскировочные шторы, растопил камин и пустил воду в ванной. Только после этого он отпер сейф, достал оттуда бутылку водки и тарелку салата. Бутылку он выпил прямо из горла — винтом, а потом немного подумал и тихо упал лицом в салат. Голос Копеляна за кадром: — Только один раз в году, — 23 февраля полковник разведки Максим Максимович Исаев позволял себе вспомнить о том, что он — офицер Советской Армии

Штирлиц зашел в комнату, открыл сейф и взял записку Мюллера. Мюллер визжал и сопротивлялся.

Штирлиц, какого цвета у меня трусы? — спросил Мюллер. — Красные в белый горошек, — ответил Штирлиц. — Вот тут-то вы и попались, — засмеялся Мюллер, — об этом знала только русская пианистка. — Застегните ширинку, шеф, иначе об этом будет знать все третье управление.